Под лазурным небом - Страница 44

— Значит, это не дебют? — Джейн улыбнулась.

— В некотором смысле — дебют. Никогда не читал ни с кем на пару. По-моему, мы могли бы составить неплохую партию. В этом плане.

— Да… — Джейн неловко усмехнулась. Ей невыносима была мысль, что через несколько минут придется закрыть за ним дверь. — Может, выпьешь чего-нибудь?

— А что есть?

— Чай… кофе, кола, лимонад, апельсиновый сок. Ты же заглядывал сегодня в холодильник.

— А ром? Все-таки дети уже легли спать.

— Можно начинать вторую жизнь? Не знаю… Может, в баре есть. Пошли посмотрим.

Рома не нашлось, но нашелся вишневый ликер и шоколадные конфеты в буфете, так что вскоре Джейн и Ник уже сидели в гостиной и смаковали сладкий алкоголь и горький шоколад. Джейн, надо сказать, смаковала еще и общество Ника. А Ник… Этого она не знала. Он смотрел не на нее, а в отблески ненастоящего пламени в электрическом камине. Удобная штука. Атмосферу создает прекрасную, а жара, если не хочешь, нет никакого. Джейн не нужен был жар — ей хватало того, что бушевал внутри.

А он был нешуточный, этот распаленный неизвестно чем внутренний огонь. Настоящий пожар. Джейн почти слышала, как трещали в этом огне, сгорая в пепел, ее мысли, ее убеждения, ее стремления… Правда, не все — те, что были связаны с Британи и Ником и с тем, чтобы помочь сестре построить семейное счастье с этим во всех отношениях достойным человеком.

Те затаенные, глубокие, сильные, как течения, желания, что касались только ее и Ника, оставались — и как будто только накалялись в этом пламени, становились нестерпимыми, жгли душу так, что хотелось…

Хотелось сорвать с себя блузку и остудить пылающую грудь о его прохладную кожу. Джейн почему-то была уверена, что она прохладная на ощупь.

Да, она могла сопротивляться этому желанию, могла, но… Действительно это было так необходимо? Ну почему всегда так? Почему ей нельзя один-единственный раз пойти на поводу у своих желаний и капризов, по примеру старшей сестры? Почему она должна думать о Британи и ее счастье, когда ей больше всего на свете хочется, чтобы ее поцеловал этот мужчина? Заметьте, не вымышленный герой, не персонаж с экрана или страниц книги — настоящий, живой мужчина, который сидит на расстоянии двух футов от нее и так старательно смотрит на камин? Почему бы ему не посмотреть, например, на нее? Почему Британи есть всегда, а ее, Джейн, просто не должно быть? По большей части? Когда от нее не нужно, чтобы она приготовила обед, вытащила белье из стиральной машины и приглядела за детьми? Почему? Когда все это закончится, когда начнется наконец ее жизнь, настоящая, полная чувств, впечатлений, радости, боли, чего угодно? Когда?!

А… пускай сегодня. Даже если потом она всю жизнь будет об этом жалеть.

Неприятный голосок внутри тихонько вякнул, что будет всенепременно, но Джейн залила его глотком ликера.

И придвинулась вплотную к Нику. Кажется, он задышал глубже. Она не стала углубляться в размышления. Если он пошлет ее к черту — значит, хорошо, он честный парень, и они потом сделают вид, что она просто была очень пьяна — хотя, если говорить по правде, напиться допьяна одной рюмкой ликера нереально…

Она погладила его кончиками пальцев по ладони. Потом — по щеке. Потом — по плечу. Отметила с удивлением, какие твердые у него мышцы. Почему-то закружилась голова…

Он посмотрел на нее, и было в его взгляде что-то такое, отчего Джейн поняла: этому — быть.

Она ведь не станет многого требовать от него. Один поцелуй. Всего-навсего один поцелуй. В его жизни их было столько, что он наверняка забудет об этом ординарном событии.

Все, хватит!

Джейн взяла его за руку и медленно провела его пальцами по своей щеке. Шее. Груди.

— Джейн…

— Молчи, Ник. Молчи, пожалуйста. Просто поцелуй меня — и все.

И он привлек ее к себе, и в кольце его сильных рук было жарко… Сладко и естественно жарко, как бывает, наверное, только саламандрам в огне. И она сама превращалась в саламандру, маленький пламенный дух, она могла существовать только в сухом жаре этих объятий. Джейн не открывала глаз, чтобы Ник, не дай бог, не увидел в них того, что могло бы его оттолкнуть…

Он поцеловал ее раз, потом другой, потом секунды слились в один бесконечный поцелуй. Сегодня это — в первый и последний раз. Единственный. Самый лучший. Да будет так!

Она потихоньку плавилась. Она медленно — или это, напротив, называется очень быстро? — превращалась в расплавленный металл, как разлитая ртуть, рассыпалась на шарики, вновь сливалась в нечто целое, горячее и прекрасное… Ей казалось, что прекрасное, — откуда вдруг такая уверенность?

Потом и об этом Джейн забыла думать. И об этом тоже…

Она так его любила. Это была единственная правда, оставшаяся во всей Вселенной. Такие простые слова… «Я тебя люблю». Джейн не была уверена, что не произнесла их ни разу. Они гулко бились вместе с ее сердцем.

Она не просила его остановиться — это было бы ложью. И он ни о чем ее не спрашивал. Они занимались любовью молча, как звери. Прямо там, на диване в гостиной. В какой-то момент скатились на пол — ковер был мягким. И только Джейн тихо и хрипло застонала от быстрой боли, когда он сделал ее женщиной в полном и абсолютном смысле этого слова. Своей женщиной. И потом — от наслаждения, хлынувшего из самых глубин ее существа.

А потом Ник целовал ее пальцы, а она лежала, глядя в потолок, и не плакала. Ей было очень хорошо. Пока ночь… Ночь спрячет.

Это завтра она подумает о том, что из-за древнейшего инстинкта только что предала свое самое дорогое существо — сестру. И гореть ей в аду, при жизни и после.